Со времен так называемых «разговоров в Rīdzene» в латвийской политике практически ничего не изменилось: у власти до сих пор есть политики-марионетки, действующие в интересах своих покровителей, равно как и прямые фигуранты тех самых «бесед олигархов». Именно поэтому скандал получил столь вялую политическую реакцию с подспудными попытками его всячески «замять», заявил в эфире программы Латвийского радио 4 «Открытый вопрос» юрист и депутат Сейма Андрей Юдин («Единство»). 

Записи разговоров в гостинице Rīdzene, расшифровки которых представил журнал Ir, стали настоящим политическим взрывом, так как в них фигурируют многие известные и влиятельные персоны. Впрочем, пока помимо общественного резонанса эти разговоры не вызвали ни правовых процессов, ни политических действий. Именно поэтому Юдин сейчас настаивает на необходимости создания парламентской комиссии, в задачу которой вошло бы расследование «бесед олигархов».

«Я верю в то, что Национальное объединение подпишется и будет участвовать. А то, что делают Союз «зеленых» и крестьян — ну, это игра! Они зажаты в угол, и по сути своей сказать откровенно «ничего делать не будем» они не могут... Даже вчерашние формулировки были — «ну, двигайтесь, посмотрим». Если бы они вчера сказали категорическое «нет», они бы себя поставили в неудобную ситуацию. Это просто пиаровские ходы. На самом деле они, конечно же, не хотят этой комиссии», — уверен политик.

По мнению Юдина, «дело олигархов» нисколько не утратило своей актуальности: уровень политической культуры остался практически неизменным. Проблема по-прежнему существует.

«Та культура, дикая культура, которая была, скажем, семь-десять лет назад — она не исчезла. Вы понимаете, здесь тоже не работают белые и пушистые, честные все люди. Есть люди, которые обслуживают интересы. Которые зависимы от своих хозяев. [...]

[В дело «разговоров в Rīdzene»] многие фракции вовлечены, их представители. Их фамилии там фигурируют. Нужно ли им это расследование? Здесь и вопрос лояльности. Если руководитель фракции фигурирует, рядовой член фракции захочет расследовать? [...]

Я чувствую, что намерения нету, чтобы что-то двигалось.

[...] И понятно, что когда многие партии, члены партий вовлечены, то людям, связанным с этой системой, хочется это замолчать, показать, то это все незначимо, что все это не имеет большого значения, что это было аж семь лет назад. Вы знаете, я второй парламент работаю. И я вам скажу, что эта кухня — она была грязная и она осталась грязной. На сегодняшний момент, может быть, да — не ходят в гостиницу Rīdzene, ходят в какое-то другое место, но сама эта культура — она, к сожалению... Может быть, она стала лучше, может быть, действительно, какой-то прогресс имеется, — я не могу сравнивать! 

Но сказать, что на сегодняшний момент все коллеги — кристально чистые люди, которые не прислуживают кому-то — я не могу. Я вижу, как вопросы на [заседаниях] комиссии рассматриваются, на пленарных заседаниях.

Когда вдруг кто-то приходит, что-то предлагает. Понятно, что люди, которые работают в Сейме — они слова связывать умеют. [...] Они объясняют, как важно делать то или иное решение, но по сути своей это лоббизм, грязный лоббизм. Потому что понятно, что люди лоббируют эти интересы не по убеждению, а потому что они связаны с этой системой либо получают какие-то блага», — говорит Юдин.

Ко всему вышесказанному депутат добавил, что считает расследование «разговоров в Rīdzene» делом чести для парламента. Для этого и планируется создание специальной парламентской комиссии.

«Я понимаю, что оттого, что комиссия обсудит эти вопросы, проблемы не решаться, но есть один нюанс. Меня спрашивают — а зачем вообще нужна эта комиссия? [...]

Когда Ir только опубликовал эти разговоры, я вспоминаю, как некоторые участники этих разговоров реагировали. «Ой, а я ничего не помню!», «нечего мне комментировать», «читать даже не буду». Вы знаете, в чем отличие следственной комиссии парламента? В том, что она вызывает людей на свои заседания, и за неявку, отказ давать показания и за дачу ложных показаний предусмотрена уголовная ответственность.

Они не будут отмахиваться, как от журналистов, а будут вынуждены прийти и рассказывать. Я не хочу сейчас говорить, что они могут сделать, чтобы затруднить работу комиссии, но есть шанс узнать больше», — убежден политик.

Вместе с тем Юдин не питает иллюзий насчет того, что его коллеги по правительству не будут всячески препятствовать расследованию дела.

«Мой прогноз — открытым текстом будет говориться, что все это бесполезно или что вообще никакого результата не будет, а подковерно все будет делаться для того, чтобы комиссии не было. А если она будет, чтобы поставить туда своего человека. [...]

Подходы обычные: можно просто насмехаться, улыбаться, что все это ерунда, что у кого-то выборы через год, и так далее. Тактики понятные. На самом деле, я, опять же, понимаю, что даже и создав комиссию, я понимаю, что ее работу можно парализовать. Если скажем, руководителем комиссии выбрали кого надо (договорились в какой-нибудь другой гостинице!), дальше что происходит? Он составляет повестку дня. И можно вопросы направить в такое русло, что толку от этого не будет. [...] Я готов в этой комиссии работать.

Я честно скажу, есть люди, которым я не доверяю в парламенте. Я даже знаю тактику, которой они будут добиваться, чтобы результата не было.

Объявляется закрытое заседание (потому что в деле есть государственная тайна — оперативная информация), после закрытого заседания говорить может только руководитель комиссии, остальные не имеют права разглашать информацию. Все секретно, все безрезультатно. [...] Эти тактики существуют, те люди, которые не хотят расследования, о них знают. Я опасаюсь, что здесь вот эти механизмы будут включены», — признался Юдин.

Политик также высказал мнение по поводу прекращения «дела олигархов» Генеральной прокуратурой. По его мнению, ведомство просто побоялось публично опозориться в суде, предоставив недостаточно прочную доказательную базу.

«У KNAB были записи. Я вспоминаю заявления в 2011-2012 году — «доказательств более, чем достаточно».

Любой человек, который услышал бы такой разговор, у него возникало бы никаких сомнений — ну торгуют, продают страну и пилят ее! Это понятно. Но! Прокуратура не может идти в суд, если есть ощущения, но нет документов и доказательств, которые все это подтверждают.

Вопрос в минимальном стандарте доказательной базе: что нужно, чтобы наказать преступника?. Если мы говорим о краже — то понятно: вот украли пачку кофе, в магазине задержали, чеков нет — все ясно. Но когда мы говорим о захвате государства или приватизации государства, наша прокуратура пытается найти такой же стандартный набор доказательств. А его нету! Как договариваются, скажем, дающие взятки, получающие взятки. А здесь была статья, кстати, «торговля влиянием», а это еще тоньше. [...]

Прокуратуре, мне кажется, нужно было идти с теми доказательствами, которые есть, идти в суд. Что сделала прокуратура? Не увидела классического набора доказательств — тогда, получится, оправдают... А у прокурора уже был опыт таких дел. И здесь, я думаю, человеческий фактор тоже сыграл — «с такими доказательствами в суд идти нельзя».

И, как я слышал от прокуратуры — мол, пусть KNAB найдет больше доказательств. Какие еще доказательства в этом случае нужны?! Ну не идут вот эти вот бандиты, которые при власти, не идут они к нотариусу, чтобы заключать свои договора. Здесь нельзя принести нотариальный договор о том, как распилен бюджет. [...] Мой упрек прокуратуре — они перестраховываются, они не хотят плохо выглядеть в глазах общества, потому что дело сыровато. А сыровато они потому, что там другие доказательства. [...]

Я не оправдываю прокуратуру. Так не должно быть, но я понимаю их логику — они не хотят публичного позора, когда они приходят в суд, и судья их как маленьких детей отчитал. Они этого не хотят. [...] Их представления о достаточности доказательств не совпадают с представлениями KNAB.

Я не оправдываю прокуратуру, но я не хочу здесь осуждать прокуратуру и сейчас признавать их виновными. Потому что это как раз игра, в которую нас хотят втянуть те, кто участвовал в этих разговорах: кто же больше виноват?! И тогда Калнмейерс будет оправдываться, KNAB защищаться. Это важный вопрос. Но он вторичен», — считает Юдин.