Прежде чем добраться до Америки Валерий прошёл все круги ада. Его подставил проводник, закончились деньги, он чуть не стал жертвой гомосексуалиста, но в конце концов молодому человеку удалось нелегально перейти мексикано-американскую границу. Получилось, подумал Валерий, но ошибся. Впереди ждали новые «сюрпризы»…

Проехав приграничный лес, маршрутка поравнялась с патрульной машиной. Разъехались. Я выдохнул, мол, опасность миновала. Но через пару минут свет фар осветил кабину водителя и снова стало не по себе. Полицейские вернулись. Маршрутка остановилась у обочины. Водитель опустил стекло, поговорил с полицейскими и мы поехали дальше. 

Пришло понимание, насколько всё непросто. В голове была только одна мысль: «Парень, ты влетел». Так и получилось. Маршрутка проехала ещё метров 300, потом нас снова остановил  патрульный. На сей раз полицейские зашли внутрь и попросили предъявить документы. Я почувствовал себя маленькой жалкой мышью. Захотелось куда-то забиться.

Один человек показывает документы, второй, а я сижу и не знаю, что делать. Дошла очередь до моего соседа, потом до меня. «Ваши документы». Молчу. «Сэр, вы меня слышите? Ваши документы». У меня их нет с собой. «Как нет?». Ну так, нет. Я их забыл. «Забыли. Где?». В городе. «Выйдите из машины». Я обречённо вздохнул.

Выходя из маршрутки, я напоминал себе мышь из мультика — уши опущены, хвост висит. Меня встретил белый парень с автоматом. Диалог продолжился. Я набрался смелости и спросил американец ли он. Он кивнул и улыбнулся. Я заикнулся, что хочу попросить политическое убежище, но вспомнил только слово political (политическое). Патрульный продолжил: «Asylum?» (убежище). Да, я радостно закивал. «Не проблема».

Напарник услышал наш разговор и начал подтрунивать, мол, сейчас они посадят меня в машину и будет мне убежище. Я понял: будут бить, но это нисколько не испугало. Как любой спортсмен, который занимается контактными единоборствами, боли я не боюсь. Мысленно всех вспомнил, извинился: «Прости, Катя (девушка, которая осталась в Латвии), простите пацаны, не получилось, но я старался».

Бить меня никто не собирался. Наоборот. Посадили в патрульную машину, где уже сидели два мексиканка, которых тоже сняли с маршрутки. Везли нас очень долго. За это время отбил себе всю пятую точку. В приёмнике со мной говорили очень вежливо, никакого хамства.

Забегая вперёд, скажу, чем мне понравилась Америка. Там очень добрые полицейские. Сколько меня потом ни останавливали за превышение скорости, штраф не выписали ни разу. Друг охарактеризовал полицейских так: дружелюбные качки. В большинстве своём так и есть.

Вернусь к приёмнику. Первое, что сказали полицейские, когда мы переступили порог участка, было: «Ребята, ребята, знаете кто у нас? Мы русского привезли». Изо всех кабинетов начали высовываться любопытные. Потом полицейские столпились вокруг меня, начали расспрашивать, правда ли я русский. Атмосфера была дружественной.

Первым делом сняли отпечатки пальцев. Записали имя, фамилию, национальность, место жительства. Я украинец, говорю по-русски, живу в Латвии. Непонятно. Покопавшись в интернете, они выяснили, что у нашего президента связи с Канадой. Теперь я их интересовал вдвойне.

Внимание одного из полицейских привлекла татуировка на моей руке. Он показал свою, и предложил провести поединок по армрестлингу. Я в долгу не остался, заговорил о боксе. «Ребята, да он боксёр! Ого! А ты Кличко знаешь?». Я кивнул. Они подумали, что я знаком с ним лично. «Эй, русский знает Кличко!».

На шум вышел капитан. Спросил, как я здесь оказался и кто мне помогал. Я честно рассказал, как было: мексиканец от меня отказался, я остался один, вышел из автобуса и забыл все документы, потом встретил хозяина кафе и тот за 500 долларов помог перейти границу.

Капитан ухмыльнулся и сказал: «Мне нравится, как ты говоришь. Ты получишь green card, мальчик мой!». Видимо, он считал меня полным идиотом. «Ну а теперь скажи, сынок, как зовут мексиканца, который тебя перевёл». Педро, сказал я в полной тишине и услышал, как кто-то прыснул со смеху. Капитан недовольно посмотрел на него. «А как нам найти этого Педро?». Очень просто, сказал я, у него на руке татуировка. Капитан «скис». «Оформляйте».

Капитан ушёл, но через пару минут вернулся. Он яростно размахивал бумагами. На меня обрушился шквал нецензурной лексики. Из всего этого я понял, что он уличил меня во лжи – якобы я соврал, что никогда не был в Америке, но это не правда, потому что он нашёл документы, которые подтверждают, что я был в Портленде.  

Я действительно был в Портленде. Когда ходил в море. Наше судно стояло там в порту. Теоретически я уже тогда мог сойти на берег и сбежать, но не сделал этого, потому что не хотел подставлять знакомых, которые устроили меня на работу. В компании за меня поручился близкий друг. Он делал карьеру. Я дал слово, что ему не придётся за меня краснеть.

Повторись эта ситуация с Портлендом снова, я не знаю, как поступил бы. Я тогда звонил друзьям, они уговаривали меня бежать, но я не мог. Не мог… Я дал слово. Как я потом буду смотреть на себя в зеркало. Судно ушло. Я вместе с ним.

Втолковать капитану полиции, как тогда всё было, я не смог. Он орал, ничего не хотел слушать. Остальные тоже приуныли. Весёлый русский спортсмен начинал им нравиться, но оказался обычным лгунишкой.

За мной пришёл парень с автоматом. Повёл в камеру. Есть такое выражение «как селёдки в бочке». Там было так же. Люди спали друг на друге. Грязные. Измученные. Я еле-еле нашёл место, чтобы втиснуть две ноги. Дверь захлопнулась. Кто-то проснулся. Сокамерники потеснились, чтобы я сел. И тут я понял: «приплыли».

Так я просил час. Просто смотрел на людей. Потом послышался разговор. В обрывках фраз уловил «русский-русский», «он нормальный парень». Я развесил уши, обрадовался – меня хвалят. Дверь открылась. Метис, который предлагал бороться на руках, сказал, что меня переводят в другую камеру.

В другой камере сидело всего несколько человек: два афроамериканца, старушка, женщина с ребёнком и араб. Я зашёл, сел на пол – в тюрьме не до чистоплюйства. Снял куртку. В карманах было полно печенья, сок – всё это затолкали полицейские пока мы шли по коридору.

Девушке на вид было около 22 лет. Красивая. Бразильянка или мексиканка. Ребёнку, наверное, пять. Несчастная измотанная девочка. И вот они сидят в камере. Светит одинокая лампа… А я думаю: как же так, как можно маленького ребёнка бросить в камеру вместе со взрослыми, она же совсем маленькая. Сок и печенье я отдал старушке и девушке с малышкой. Они улыбнулись. Я растаял, почувствовал себя героем.

Я соорудил из куртки подушку, лёг и сказал девушке, что она может положить голову мне на плечо. Был уверен, что откажется. Но нет, она отдала малышку старушке, подошла и легла рядом. Мы лежали, а думал: неужели это происходит на самом деле?

Первыми из камеры вывели меня и араба. Полицейские сказали, что сейчас отправят меня туда, «где будут решаться мои дела». Как? Что? Где? У меня есть шансы? «Не знаю, но удачи. Держись, русский». Доброе слово и собаке приятно, меня тогда это здорово ободрило – хорошее отношение людей, которые тебе никто.

Меня посадили в машину битком набитую людьми. Ехали долго. Одному из мексиканцев стало плохо, он потерял сознание. Нас привезли в приёмник, завели внутрь. Документы отдали толстому неприятному начальнику. Он подошёл ко мне и говорит: «Мне плевать, хороший ты или плохой. Ты здесь никто. Будешь блатовать, смешаю с г… Понял?». Сцена смахивала на дешёвый фильм. Я не испугался, просто согласился: да, сэр.

10 на 10 шагов – ровно столько места было в камере. Я мерил. Народу – человек под 100. Окон нет. Жара. Вонь. Стало не по себе. Прошло часов 8-9, потом нас по одному начали вызывать. Имена все мексиканские – Диего, Карлос и т.д. Думал, сейчас нас «расселят» по камерам с кроватями и всё будет хорошо. Но нет. Вместо этого всех выгнали во двор и повели к железным клеткам.

У каждого из сокамерников была какая-то тряпка, похожая на мешковину, в которой мы обычно храним картошку. Зачем, думаю, непонятно. Я прижался лицом к решётке – хоть воздухом подышать свежим. Было холодно. Я замёрз так, как не мёрз никогда в своей жизни. Люди укрылись тряпками. Видны только глаза и белые зубы.

За решёткой виднелся город. Я стоял и смотрел вдаль. Казалось, я стою здесь целую вечность, и замёрзну тут насмерть. Через какое-то время нас вернули в помещение. Каждому раздали по гамбургеру и маленькой пачке печенья. В камере все сразу бросились разбирать маты. Кто успел, тут же занял место на полу и уснул. Мата мне тогда не досталось, спал на скамейке.

Унитаз – один на всех – прямо тут же в комнате. Спят даже вокруг него. Если кому-то приспичило справить малую нужду, к унитазу он продирается через спящих. Помещение маленькое, и вонь сразу распространяется по всей комнате. В противоположном углу бак с водой желтоватого оттенка. Можно пить, но чашек нет. Стаканчики делают из упаковок из-под печенья.

Ежедневно 70 человек увозят на суд. В этот же день их выдворяют из страны. Но свято место пусто не бывает и уже к вечеру «заселяют» 70 новых «постояльцев». Такая вот постоянная ротация. Кому-то удаётся остаться в Америке, но таких мало.

Выдворяют в основном нелегалов, потому что перебежчики больны Америкой. Они хотят жить там, работать, помогать членам семьи, которые влачат жалкое существование у себя на родине. Если человек официально въехал в страну, у него есть шансы остаться. Но если изначально не в дверь вошёл, а в окно влез… не помогут никакие амнистии и фиктивные браки.

Валерий остался в Америке. Он даже прожил там долгих шесть лет. Нелегально. Но по воле случая молодому человеку всё же пришлось вернуться в Латвию, где он и живёт до сих пор…  

Начало истории - Здравствуй, Америка! (часть I).