Виктор Константинович Калнберз — доктор медицинских наук, профессор, директор Научно-исследовательского института травматологии и ортопедии, академик четырёх академий, имя которого известно далеко за пределами Латвии. Несмотря на пережитые после восстановления латвийской независимости унижения от так называемых «политических элит» и востребованность за рубежом, он все же остался верен Латвии. Виктор Калнберз — герой нового выпуска программы Латвийского радио 4 «100 знаменитых латвийцев».

2 июля 1928 года в Москве в семье латышей медиков родился младший сын. Назвали Виктором — победителем. И мать, и отец вели революционную деятельность и вынуждены были уехать из Латвии. Получив медицинское образование, много трудились, чтобы содержать семью. Несмотря на занятость, родители поддерживали своих детей, их увлечение спортом и фотографией. Умение фотографировать и видеосъёмка позже пригодились в работе врача.

«То время, даже предвоенное — оно не было легким. Врачи не входили в категорию состоятельного сословия. Поэтому мама очень много трудилась, брала дополнительные платные дежурства. [...]

Я смотрел на маму, это был пример самоотверженного труда ради семьи, ради детей. Она уходила на работу рано утром, и мы не видели ее целый день, иногда целые сутки.

[...] Родители поощряли наши [с братом] увлечения — и спортом, и фотографией. Отец купил нам фотоаппарат «Фэд», сделали фотобудку в коммунальной квартире. Там у нас было две комнаты, отгородили фанерой уголок, чтобы мы с братом там проявляли, печатали. Это увлечение стало какой-то частью моей работы, даже помогло в профессии», — вспоминает Калнберз.

Окончив в 1945 году в Москве школу с золотой медалью, молодой Виктор Калнберз рассматривал перспективы стать дипломатом. В МГИМО его готовы были взять без экзаменов. Но за два дня до окончания войны в Рижском госпитале от тяжелых ран умер брат Константин. В это же время в Ригу на работу направили родителей. И Виктор поехал с ними, чтобы поддержать и пойти по их стопам. Осенью 45-го года поступил на медицинский факультет Латвийского университета. А весной 51-го с отличием его окончил. 

Среди его учителей — профессора П. Страдинь, Я. Микельсон, А. Лиепукалн, А. Мачабели, В. Кальберг. Свою первую операцию — удаление аппендикса, — провёл в 1-ой Рижской городской больнице под патронажем хирурга Я. Егермана. Диплома врача у студента Калнберза тогда ещё не было. Тем не менее, выдающийся латвийский хирург Егерман доверил проведение операции, а после сказал запомнить этот день: «Это день твоего рождения как хирурга!». Получив диплом, поступил на работу в Институт травматологии и ортопедии. Позже профессор Калнберз возглавил НИИ и руководил им 35 лет.

Академик за свою жизнь провёл несчетное количество операций.  Эндопротезирование тазобедренных и коленных суставов и костей. Для успешного лечения сложных переломов Калнберз изобрёл аппараты внешней фиксации. Это изобретение помогало не только латвийским пациентам сращивать раздробленные кости, удлинять конечности, оно получило международное признание. Из-за рубежа начали поступать запросы на аппараты и демонстрационные операции.  

«Выезжающего сначала проверяли поездкой в соцстрану. Если все благополучно, ничего не приключилось, тогда ты уже можешь претендовать на поездку в капстрану. А вот мой первый выезд за границу, в 1960-м году, был в Англию. Почему?.. То ли я ничем не скомпрометировал себя в смысле благонадежности, или еще что — я даже не интересовался. Пригласили — полетел. [...]

Я оперировал в Швеции, в Англии. Когда я об этом рассказывал, некоторые мои коллеги в Латвии как-то недоверчиво воспринимали эту информацию. Как какие-то охотничьи рассказы.

Потому что для того, чтобы оперировать в Англии или Швеции, нужно иметь диплом их медицинского университета или лицензию, а у меня ни диплома, ни лицензии, ничего, и вдруг — я оперирую. Но я понимаю это так, что ответственность брали те хирурги, которые приглашали меня оперировать. Я был профессором, даже академиком, мое имя имело международный вес; какое-то время я был очень востребован за рубежом. Это удивительно. Это было связано с бумом внешней фиксации, компрессионно-дистракционного остеосинтеза. Родоначальником этого бума был Гавриил Абрамович Елизаров, со своим аппаратом и эффектом лечения Валерия Брумеля. [...] Елизаров — очень умелый и талантливый хирург, гениальные предложения были, но он не оперировал за рубежом. Он был в Италии, делал доклад, итальянцы покупали его аппарат, просили — «Профессор, прооперируйте!» А он отвечал: «Приезжайте в Курган, я вам покажу. А здесь — нет». Хирургу очень трудно оперировать [за рубежом], это не только языковая проблема, но и проблема команды. Чужие сестры, чужие ассистенты. В общем, получилось так, что Елизаров отказывается прибыть в Италию; приехать в Курган — полузакрытый город — тоже нельзя. И тогда они стали думать — кто может еще, кроме Елизарова? И нашли меня, в захолустном городе Риге. И пригласили. И я оперировал. [...] Я очень много оперировал в Италии. Потом в Венесуэле, потом в Афганистане. Когда они меня приглашали, видимо, они брали на себя всю ответственность за проведение операции, которые я там осуществлял. Все операции прошли успешно. Никаких дипломов с меня не требовали», — рассказывает врач.

Его аппараты внешней фиксации были очень популярны. Калнберз ездил показывать их возможности в разные страны на конференции, симпозиумы, в клиники. Поехал даже в Афганистан, в котором тогда велись ожесточенные бои для лечения раненых аппараты были жизненно необходимы. Причем, уехал туда профессор подполковником медицинской службы СССР, а вернулся через месяц генерал-майором Народно-революционной армии Афганистана. Только эта страна приобрела аппаратов Калнберза на два миллиона долларов. За это академик был отмечен высокими наградами государства.

«Государственную премию СССР мне вручал награду первый секретарь ЦК [Борис] Пуго. Высокая награда, причем, из чистого золота, как Звезда Героя. Там нужно было расписаться, что я получил столько-то золота. Эта медаль была вручена мне по закрытой государственной линии.

Потому что там были материалы об аппаратах в Афганистане. Получилось так, что в прессе указ не был опубликован. Я просто появился на работе с медалью, которая непонятно откуда она у меня взялась», — вспоминает Калнберз.

У врачей есть правило — не оперировать своих близких. Был в жизни Виктора Калнберза момент, когда хотелось это правило нарушить.

«Я пытался нарушить, не получилось. Когда заболела моя мама, у нее был холецистит, и нужно было делать операцию. Я уже понимал, что эмоционально очень трудно такую серьезную операцию проводить своей маме. Потому что эмоции могут превалировать, и хирург — он тоже с чувствами, с эмоциями, это будет приносить вред. Но я хотел участвовать, помочь — ну как, я, сын — в стороне?.. И когда Мачабели, хирург, который оперировал мою маму, сказал «Убирайся вон, чтобы я тебя здесь не видел!» и начал оперировать, я подумал — ну хорошо, мне запрещено помогать, но я могу хотя бы быть тут, рядом. Я вошел в операционную, и как только Мачабели сделал разрез, я чувствую, что у меня кружится голова и я могу упасть. Я вышел, операция закончилась благополучно, успешно. [...]

Говорят, что ко всему  можно привыкнуть и так далее, но в любой драматичной ситуации, даже не говоря о родственниках, когда ты видишь оторванные конечности и такие повреждения — очень сложно себя держать в эмоциональной форме. Тем более, если это касается близкого человека»,

— признает Калнберз. 

Особый вклад академика Калнберза надо отметить в развитии  пластической хирургии. Он много провёл операций по реконструкции органов: восстановлению носов, ушей, пальцев. Удаление тканей при ожирении, иссечение татуировок. 

Первую операцию по увеличению груди В.К. Калнберз сделал в 1970 году пациентке, у которой была удалена опухоль. Его даже хотели привлечь к проведению операции супруге президента США Джеральда Форда Элизабет, у которой также из-за рака была удалена молочная железа. Этого не случилось, так как партийные функционеры посчитали, что американские империалисты готовят провокацию с целью дискредитировать советского хирурга. 

Обычно профессор отговаривал женщин увеличивать грудь без видимых на то причин. Но иногда делал исключения, например, актрисам, у которых от этого зависела карьера. 

Операции по фаллоэндопротезированию при импотенции, которые также одним из первых начал делать Калнберз, вызвали волну недовольства среди номенклатурных работников. «В Советском Союзе секса нет», «это не проблема социалистического общества», «коммунизм могут строить и импотенты». Расстройство половой функции у мужчин считалось второстепенной проблемой. 

Гнев на милость партийные чиновники сменили после того как к Калнберзу на операцию по устранению проблемы с импотенцией приехал друг Ю. Андропова генерал госбезопасности Чехословакии Милош Гладик. И такого рода операции продолжились. Профессор помогал в этом вопросе и простым жителям и высокопоставленным лицам.

После серии операций по смене пола, которые начались в 1970-ом и длились два года, над выдающимся хирургом снова сгустились тучи. За это его чуть не отстранили от врачебной практики.

Он был первым в СССР, кто провел операцию по смене пола.

Пациентка несколько лет умоляла Калнберза сделать ей операцию. Она пыталась покончить с собой. Врач долго изучал проблему. Заручился устной поддержкой министра здравоохранения ЛССР. Хирург сомневался, советовался с разными людьми и специалистами. Об идеологической подоплеке этого вопроса думал меньше всего. Даже не подозревал о последствиях, которые ему грозили. Переживал больше за пациентку и своё право вторгаться и менять половую принадлежность человека.

«Может быть, я не совсем серьезно оценивал серьезность ситуации. Может, это [передалось] мне от родителей-медиков: главное — помочь, спасти, главное — сделать добро. Прогнозировать какое-то наказание за доброе дело я как-то не сумел тогда. [...] Я прежде всего хотел, чтобы желание пациентки имело благословение ее мамы. Хотя это взрослый человек, и все прочее, но это настолько радикальная перемена человека! И потом, мне казалось, что, может быть, я не в праве так поступать. Есть Бог или нет Бога, можно думать по-всякому. [...] Я стал советоваться со священниками, и тут я тоже не получил ответа: один — одно, другой — другое. Один говорил: «Вы посланец Бога, делайте. Бог Вашими руками исправляет ошибку природы». А второй сказал: «Не взирая ни на что — не вмешивайтесь». Я говорю: «Больная три раза пыталась покончить с собой. А если ей удастся, если в четвертый раз мать не спасет?» — «Это судьба. Это воля Божья. Пусть будет». И вот это я никак не мог все переварить в себе. Решил, что попытаюсь помочь. И пошел на эту операцию. Откровенно говоря, я не думал, что меня на эшафот вызовут в кабинет к министру Союза. Это же для нас, медиков, был Бог в медицине! И такое осуждение получить... Конечно, я недооценил», — вспоминает хирург.

Всё хорошо, что хорошо кончается. Академик продолжил оперировать. И оперировал и в 80 лет. Когда сделал свою последнюю операцию даже не зафиксировал — получилось случайно.

«Может быть, это было тогда, когда нужно было помочь пластическому хирургу. Я уже предполагал, что в этой операции могут быть трудности, поэтому откликнулся и пришел в операционную, чтобы быть рядом. Потом я почувствовал, что возникли затруднения, и понял, что мне сложно на словах объяснить, что нужно делать. Я помыл руки и помог хирургу. Тот хирург начал оперировать, я эту операцию закончил. [...]

Я думаю, что уже выросло поколение новое, талантливое. Пусть работают. Не буду мешать»,

— говорит Калнберз.

Здравоохранение Латвии в 1980-е годы опережало другие республики СССР и западные страны. Академик Калнберз этому активно способствовал. Он голосовал за независимость. Во время кровавых январских событий 1991 года в Риге вместе с коллегами оказывал помощь — оперировал огнестрельное ранение, извлекал пулю из кости капитана милиции. 

Но в 90-ых при смене формаций ученый стал неугоден новой правящей элите.

Несмотря на все заслуги, этнический латыш своё гражданство вынужден был отстаивать в суде. Экзамен по латышскому языку сдавать со всеми сотрудниками НИИ академику не разрешили, вызвали в министерство и даже учинили унизительную проверку на наличие шпаргалок.

Вскоре Научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии, который возглавлял Калнберз на протяжении 35 лет, закрыли. О том, что НИИ известен своими разработками далеко за пределами Латвии и является центром международного уровня, политики знали, но это их не остановило.

Уничтожили также производство аппаратов внешней фиксации для лечения переломов и мастерскую по изготовлению эндопротезов. И это при том, что на тот момент у предприятия были огромные заказы из разных стран.

Академика активно приглашали переехать из Латвии. В Австрии, Венесуэле готовы были обеспечить клиникой и всем необходимым, включая жильё и гражданство. Но академик не поддался на уговоры. Выкручивался, ездил оперировать за рубеж, но всегда возвращался.

«В Венесуэле была масса осложнений по больным моего профиля. Когда я стал оперировать, они увидели эффект от аппарата внешней фиксации. Они хотели организовать частную клинику с моим участием, чтобы я мог оперировать сам и готовить кадры. Они хотели на мне зарабатывать. Ясно, что не просто так — я был бы отблагодарен большими гонорарами, не был бы бедняком. Они мне такую красавицу переводчицу нашли, говорили: «Вам не нужно о языке заботиться, все у вас будет! Дом! Хотите — в горах, где прохладнее, хотите у берега моря. Две недели — и у вас будет гражданство!» Было такое приглашение, но вы знаете, здесь у меня родные и близкие, это земля, которая тянет к себе... Я не мог принять такого предложения.

Есть масса людей, которые бежали, оставались за рубежом. У меня таких мыслей не было»,

— признается хирург.

Виктор Константинович Калнберз со студенческих времён вёл активную общественную деятельность. Организовал издание журнала Veselība. Работал с космонавтами и лётчиками-испытателями. Консультировал  спортсменов. Как врач сопровождал нашу команду на нескольких Олимпиадах. Он видел всех первых лиц СССР и России. Был в составе пяти парламентов Советской и независимой Латвии. 

За труды латвийского хирурга  награждали медалями, орденами и премиями в разных странах. В том числе высшими наградами государств. Сегодня династию врачей семьи Калнберз продолжают уже дети и внуки академика. 

Историю жизни этого замечательного человека можно узнать из его книги «Моё время» — уникального труда об эпохе и личности.