31 мая 2023 года Сейм выбрал нового президента Латвии - им стал Эдгарс Ринкевич. Ровно год спустя программа “Домская площадь” пригласила его на прямой эфир, чтобы подвести итоги первого года его президентского срока.

Господин президент, в прошлом году вы получили фактически самую престижную работу в стране. Как это вас изменило?

Наверное, сам я не смогу это прокомментировать, по той простой причине, что год был очень интенсивный. Надо вспомнить, что в должность я вступил 8-го июля, то есть, через полтора месяца после выборов. Начиная эту работу, я сказал в интервью, что не хочу терять связь с землей, не хочу закрываться в замке за толстыми стенами и чувствовать себя оторванным от простых людей. Теперь, год спустя, людям решать - удалось мне это или нет.

Сегодня один из самых актуальных вопросов - безопасность. В интервью CNN вы сказали, что надо позволить Украине использовать оружие против военных целей в России. Как вы считаете, если такие удары со стороны ВСУ будут производиться, это как-то повлияет на безопасность Латвии?

Я не вижу никакой прямой связи между нанесением Украиной ударов по легитимным российским военным целям и нашей безопасностью. Было бы несерьёзно думать, что у России есть право нападать на Украину и при этом не нести за это никакого наказания. У Украины есть право на самозащиту, и для этого она в соответствии с международными законами может использовать все свое вооружение, совершая удары по легитимным целям. Россия продолжает убивать украинских мирных жителей, детей, продолжает разрушать критическую инфраструктуру, энергосистему. Все это указывает на то, что одними призывами на Совете безопасности или дискуссиями в рамках Генеральной ассамблеи ООН Россию не остановить. Россию можно остановить только оружием. Повторяю - у Украины есть легитимное право на самооборону, и я не думаю, что это может повлиять на безопасность Латвии. На безопасность Латвии влияет нападение России на Украины, а не наоборот.

Видите ли вы сейчас возможность завершения войны?

Нет, пока такой возможности я не вижу. Нет никакой политической инициативы, никаких признаков того, что Россия хотела бы остановить нападение. Я вижу, что война становится все более брутальной. Этот год, по моему мнению, стал потерянным годом.

Почему?

Все ждут выборов в США, думая, что это сможет каким-то образом изменить ситуацию. Будет ли это так, я не знаю. Россия почувствовала, что она может продолжать нападение, что мы недостаточно эффективны и энергичны в поддержке Украины. Но я думаю, что это изменится.

Как, по-вашему можно достичь общности в позиции европейских стран в поддержке Украины?

Страны - участницы Евросоюза гораздо более едины, чем это иногда кажется. Да, зачастую решения принимаются после длительных дискуссий, с задержками. Но в Евросоюзе 27 стран, у каждой свое право. В вопросе поддержки Украины гораздо больше единства, чем, например, в вопросе по поводу Палестины и Израиля.

Но ведь о финансовой помощи страны ЕС довольно долго договаривались.

Ну сравните: дискуссия о 60-ти миллиардах долларов в Конгрессе США велась в течение шести месяцев, а дискуссия в Евросоюзе о 50-ти миллиардах шла два месяца. Много это или мало? С учетом того, что у нас 27 стран-участниц, и у каждой своя процедура, а у одной из стран свое особое мнение, - это довольно быстро. Плюс эта помощь достигла Украины вовремя. Но это была финансовая помощь. На ситуацию на фронте в гораздо большей степени повлияло то, что задержалось решение США о предоставлении военной помощи.По вопросам, которые касаются макроэкономической поддержки, решения в Евросоюзе действительно принимаются достаточно быстро. Сейчас задерживаются отдельные решения о продолжении оказания военной помощи. Посмотрим, как будет двигаться 14-й пакет санкций. Но я бы сказал, что сейчас на уровне Евросоюза нам нужно решать совершенно другой вопрос.

Какой же?

В июне пройдут выборы в Европарламент и состоится заседание Европейского совета, на котором будут обсуждаться вопросы вступления в Евросоюз новых стран, например, Молдовы и Украины. И это вопрос не только политический. Это означает серьёзную дискуссию о гармонизации законодательства Украины и Молдовы с  законодательством Евросоюза. Тут, я думаю, возникнет много вопросов.

Год назад, на предвыборных президентских дебатах на Латвийском телевидении, вы говорили о том, что русскоязычные, осудившие вторжение России в Украину, - они, мол, “наши”, а с теми, кто не понял, что Россия - агрессор, “надо говорить”. Какие действия, по-вашему, необходимо предпринять, чтобы чувство принадлежности русскоязычного сообщества к Латвии росло?

Во-первых, это все же для каждого человека вопрос индивидуального выбора - хочешь ли ты жить в Латвии и быть частью этого пространства, или ты до сих пор смотришь куда-то в прошлое, смотришь на российскую империю как на свою модель (общества). И тут вопрос о нападении России на Украину - это своего рода тест, лакмусовая бумажка. Я думаю, что никто, какое бы мнение у него ни было, не хочет видеть здесь войну, разрушенные латвийские города. Мы все хотим, чтобы был мир и наша экономика развивалась. Во-вторых, у нас очень фрагментированное общество. Я за этот год много поездил по Латвии, и сейчас больше смотрю на то, что нас объединяет, а не разъединяет. Я очень аккуратен в разных чувствительных вопросах, но, к сожалению, сейчас разговор о многих актуальных проблемах, - в том связанных с языком, с гражданством, - идет очень и очень трудно. Это не какая-то разовая кампания, это тщательная работа, которая делается шаг за шагом - организовывать, способствовать уважительному разговору о ценностях. Но если кто-то продолжит рисовать букву Z и поддерживать российскую военную агрессию, - это вопрос уголовного закона. Это пограничный вопрос в наших отношениях.

Что делать с проблемой, когда, требуя уважения к латышскому языку, в отношении других языков, которые звучат в Латвии, слышны ненависть и презрение?

Если мы говорим, например, об общественных СМИ, то Сейм принял политическое решение о том, что они должны перейти в основном на латышский язык. 8 апреля в Рижском замке я организовал по этой теме дискуссию. Я думаю, там все поняли, что мы не можем оставить общественные СМИ без языков национальных меньшинств. Мы договорились о том, что Национальный Совет по электронным СМИ и ответственная комиссия Сейма разработают новую модель. Я думаю, что будет правильно, если политические процессы все же будут вестись на государственном языке. Но также будет правильно, если мы будем обращаться к национальным меньшинствам на их языке. И здесь вопрос не только о русском. У нас живут и украинцы, и поляки, и беларусы… Я сейчас осознанно не буду вмешиваться в разработку этой модели, потому важна независимость СМИ. Осенью будет создан проект, и вот тогда подискутируем.

Весь этот год вы очень внимательно следили за изменениями в правовой системе. Какие, на ваш взгляд, проблемы в области права сейчас существуют в Латвии?  И как их решать?

Вступая в должность, я отправил правительству просьбу выдать определенную денежную компенсацию в Екабпилс. Если вы помните, в прошлом году был случай, когда агрессивный бывший муж убил свою бывшую жену в присутствии детей. К сожалению, мы видим, что вся правоохранительная система тогда фактически потерпела неудачу. Конечно, эта компенсация не вернёт детям мать, но это определенное подтверждение справедливости. И спасибо предыдущему правительству за то, что было принято такое решение. Мы видим, что правоохранительные органы, судебная власть способны реагировать на такие случаи. Но одним декретом тут не обойтись. Этого недостаточно, поэтому я инициировал поправки к законодательству. Еще я считаю, что в области государственной безопасности нам необходимо улучшить международное сотрудничество между различными ветвями власти. Судебная власть, конечно, имеет статус абсолютно независимой силы, но она должна разъяснять свои решения населению. И я продолжу над этим работать. Я вижу, что у нас есть ряд улучшений, что прокуратура старается разъяснять свои решения. Но я также вижу, что зачастую закон переписывается после какого-то скандального случая. Всегда ли это правильно - я не знаю.