Она лечила детей, а теперь работает с теми, кому помочь уже нельзя — с трупами. Она поменяла стетоскоп на набор для препарирования трупов, а кабинет педиатра — на морг. Директору Рижского анатомикума Маре Пилмане пришлось сделать сложный выбор между живыми и мертвыми. Она решила в пользу мертвых. Ради живых. Мара Пилмане — герой нового выпуска программы Латвийского радио 4 «Какие люди!».
 
Врачом Мара мечтала стать с детства. И лечить хотела именно маленьких пациентов. Мечта воплотилась в жизнь — на протяжении пяти лет она работала педиатром и с большой теплотой вспоминает о тех временах.

«Когда ты лечишь старого человека, ты должен учитывать все нюансы старости. Там и в легких проблемы, еще где-то. Лечить старого человека от хронического или затяжного бронхита гораздо труднее, чем лечить ребенка. Ребеночек, вы знаете, он как цветок, в моем восприятии. Ты чуть-чуть ему помогаешь, и он расцветает! Это завораживает. Иногда я сама удивлялась: что я такого сделала, что ребенок настолько хорошо отреагировал на лечение и эффект появился так быстро?.. [...] Расцвет ребенка, когда он из больного снова превращается в здорового, происходит настолько быстро, что это просто наслаждение», — признается Пилмане.

Самое страшное для любого врача — потерять своего пациента. У каждого медика есть свой список мертвых душ, говорит Мара. О них непринято говорить, о них стараются не думать. Но забыть их невозможно, вопреки всем мифам о том, что для доктора смерть — это обыденность.

В жизни профессора Пилмане — три мертвых души. Она помнит и скорбит по каждому своему «пациентику» — так ласково она называет больных, которым не сумела помочь.

«Чудеснейший мальчик, такой хорошенький, и из хороший семьи, такой-такой-такой... Всего несколько месяцев от роду получил какую-то кишечную инфекцию. Очень вяленьким мы получили его в Риге, но все-таки вылечили. Звонили родители,мы уже объявили, что вот, мальчик здоровенький, приезжайте, можете забрать его. Прихожу на следующий день, когда должны выписать мальчика. Мне навстречу выходит так называемая «ведьмушка» — старшая, опытная сестра, очень нелюбившая молодых врачей (такие «ведьмушки» есть в каждой больнице). И она во весь голос с издевкой мне говорит: «Ну, что, доктор. Ваш пациент умер!». Я подумала — она что, свихнулась, извините?! Я вчера еще его видела во врачебной комнате, когда уходила, с ним было все в порядке. Поднялась к коллегам, они все подтвердили. Оказалось, ситуация была такова. Ночью было поступление новых пациентов, мест нет. И к этому мальчику, который был уже не в интенсивной терапии, а в обычной палате, положили свежего пациента с гриппом. Мгновенно пошла суперинфекция, за ней — молниеносная форма несвертываемости крови. Его не успели довезти до реанимации, потому что из всех отверстий хлынула кровь. Он мгновенно умер. И... кого винить?.. Ну конечно, этого дурака, который положил того пациента к мальчику. Но ты можешь кричать, на ушах стоять, но мальчика-то не вернуть... Я не могу вам передать, что я тогда почувствовала. И, для полного «комплекта», опять распахиваются двери, входит эта вредная сестра и язвительно говорит: «Ну, доктор! Идите, объясняйтесь». Там мать и отец, молодая пара. Родители приехали. С тортом и цветами. Господи боже мой... Слава Богу, очень опытная была заведующая отделения. Она сказала: «Сиди, я пойду разберусь». Это очень печальный случай. И хотя моей вины там нет, но я не могу не думать иногда об этом мальчике и не задумываться о том, каким бы славным парнем теперь он стал. Может, сейчас у него были бы уже свои дети, если бы жизнь была великодушна к нему», — делится болью врач.

Так открыто говорить о тех, кому не удалось помочь, отважится далеко не каждый врач. Но это не о ней. Кажется, она вообще ничего не боится. Еще будучи студенткой, параллельно с педиатрией, она занялась серьезным научным исследованием. Для будущего медика это настоящий вызов — на учебу-то времени не хватает, куда уж тут до научных открытий! Но она бросила этот вызов. Пилмане попала в анатомикум, где вечерами напролет изучала мертвые ткани для своего исследования. Так она открыла для себя удивительную науку — морфологию.

«Я больше и больше стала изучать морфологию и осознавать то, как красивы мы изнутри, если говорить о тканях. Мы такие цветные, мы таких окрасов — как радуга! Мы действительно красивы внутри. И еще один парадокс в том, что нехорошие вещи, которые бывают у людей, тоже могут быть очень красивыми.

Но нельзя быть и тут и там. Перед Марой встал серьезный выбор – педиатрия или морфология. Работа с живыми пациентами или с мертвыми. И она его сделала – поменяла свой кабинет в детской клинической университетской больницы – на стены анатомикума. Она выбрала не смерть, она выбрала жизнь. Я знаю, как это звучит, но наиболее красив, на мой взгляд, рак щитовидной железы. Один был пациент, который умер от двух раков. Один был щитовидной железы. И вы знаете, когда вскрыли селезенку, там были очень красивые фиолетовые бугорки, а внутри них — разрушающаяся ткань ярко-оранжевого окраса. Вместе эти две краски давали очень красивую картину. Я была поражена: Господи, насколько красивая ткань! Но она убила человека... Далее я видела это в тканях очень много раз. Это парадокс. Но в сущности мы очень красивы. [...] Тот мир, который я там увидела при помощи микроскопа — он такой спокойный, он такой красивый и честный. Только ты должен уметь читать то, что клетки делают. А клетки — как люди: они друг друга убивают, поглощают, они друг другу помогают — ой, там есть свои интересные нюансы», — говорит медик.   

За долгие годы работы в анатомикуме, профессор Пилмане всерьез занялась исследованием эмбрионов. Эта область поглотила ее с головой. Она, пожалуй, как никто другой знает, что родиться – это чудо. Только каждому пятому эмбриону суждено увидеть белый свет. Остальные попадают к ней, чтобы она нашла причину — почему это так. Параллельно с научной работой профессор начала консультировать в одной из клиник по искусственному оплодотворению. Для того, чтобы ее труды по изучению нерожденных детей дали кому-то жизнь.

«Мне очень жалко неродившихся детишек. Но когда я смотрю на коллекцию эмбрионов, то иногда думаю над оправданием для нас, почему мы здесь их держим. Может быть, единственный смысл, почему они зародились в этом мире — в том, что на них учатся студенты. Чтобы спасти других», — рассказывает профессор.

Этому она обучает своих студентов — будущих врачей. Анатомикум — это то место, где они впервые видят смерть, с которой им придется сталкиваться по долгу службы ежедневно. Именно здесь они в первый раз препарируют трупы. Тела тех людей, которые завещали себя во благо науки. Мара никогда не устанет говорить им спасибо.

Более подробное интервью с профессором слушайте в подкасте выпуска программы Латвийского радио 4 «Какие люди!».