29 июля 1883 года родился первый фашист-диктатор, итальянский дуче Бенито Муссолини.

Мать Бенито Муссолини была школьной учительницей, верующей, отец – кузнецом, ярым анархистом и безбожником. Имя Бенедетто, предложенное матерью, что в переводе с итальянского означает “благословенный”, отец при крещении переделал на Бенито – в честь известного тогда в Италии мексиканского либерала Бенито Хуареса.

В 20 – 30-е гг. прошлого века имя Муссолини знала вся Италия от мала до велика. Его профиль с бритой головой и выпяченной нижней челюстью печатался на монетах, его многочисленные портреты, бюсты, фотографии красовались во всех государственных учреждениях и жилых домах. Его имя набиралось крупным шрифтом на каждой странице во всех газетах, неоднократно в течение дня звучало по всем программам национального радио. Кинохроника запечатлевала его на многочисленных парадах, митингах, соревнованиях.

Это был крупнейший в Европе культ личности. Народу Муссолини представлялся человеком смелым, всемогущим, постоянно думающим о гражданах Италии, озабоченным её благом.

Уходя из своего кабинета, он любил оставлять зажжённым свет, чтобы одинокие прохожие останавливались и под немигающими взглядами охранников дуче, думали о вожде, работающим до глубокой ночи.

В руках Муссолини была сосредоточена огромная власть: глава фашистской партии, председатель совета министров, начальник внутренних полицейских отрядов. Позже он занял ещё и пост министра иностранных дел. В сентябре 1938 г. Муссолини явился одним из организаторов Мюнхенского сговора, предопределившего захват Чехословакии Германией и способствовавшего развязыванию второй мировой войны.

С 1943 года Муссолини фактически перестал быть независимым политиком. «Итальянская социальная республика» на сто процентов контролировалась немцами, и дуче стал марионеткой в их руках.

Муссолини довольно трезво понимал положение, в котором находился. В 1945 году он дал интервью журналистке Маделин Моллир, в котором заявил: «Да, мадам, я закончил. Моя звезда упала. Я работаю, и я стараюсь, но знаю, что это всё — всего лишь фарс... Я жду конца трагедии — я не чувствую себя больше актёром. Я чувствую, что я последний из зрителей».